КУБАНСКИЙ ОТАМАН ВАСЫЛЬ РЯБОКИНЬ

( Роман Коваль. По материалам : http://forum.fstanitsa.ru/viewtopic.php?f=46&t=722 )


Кубанский отаман Васыль Рябокинь

Почти восемь лет наводил ужас на коммунистическую власть "один из крупнейших повстанческих вождей" Кубани, казак станицы Гривенськои Василий Рябоконь. "Великолепный стрелок и гонщик, он по внешности и характеру был типичным казаком, созданным для борьбы за казацкую судьбу", - вот как оценивали его историки. А станичники так описывали своего земляка: "Высокий, стройный, с открытым смелым лицом и резко очерченным профилем лица ... Своей внешностью он напоминал горца Всегда бодрый, веселый ... Отмечался порывистым характером"

"Cмаглявий красавец-" черкес "Рябоконь сохранил непоколебимую нравы своих предков-запорожцев, - с такой оценкой атамана можем ознакомиться в" Казацкому словаре-справочнике ".- Благодаря его личной храбрости, Бравуры и дерзости партизанских выпадов, вокруг его имени сложилось много легенд. .. Его месть направлялась на представителей жестокой советской власти, а добровольных ее помощников, информаторов-сексотов он уничтожал без милосердия "2. Именно поэтому советская власть в окрестных станицах боялась терроризировать население так, как делала это в других районах Кубани. Самого же атамана много раз пытались захватить в плен или уничтожить. Для этого использовались подкуп, различные провокации, засады, обещания "амнистии", посылались отряды чекистов и красноармейцев. Но все бесполезно. Атаман продолжал борьбу. Его имя одним давало надежду, других бросало в холодный пот. Еще много лет по завершению освободительной борьбы на Кубани можно было услышать: "Нет на вас Рябоконя!" 

Василий Федорович Рябоконь родился в станице Гривенський на Кубани в казацкой семье ориентировочно в конце 1880-х годов, а, может, и в начале 1890-х. Точно известен только день его рождения - 1 января. Музыкально одаренного юношу, когда ему исполнилось 17 лет, приняли в престижный военного хора Кубанского войска. Принимал он участие в хоре вплоть до 1918 г., когда вынужден был взять в руки оружие, чтобы защитить родной край.
Когда в феврале 1918 г. кубанский правительство вместе с остатками верных ему частей оставил Екатеринодар и пошел за реку Кубань навстречу неизвестному, сотник (по другим данным хорунжий) Рябоконь, очевидно, учитывая беспорядки в верхах, решил искать собственной тропы. Наконец, он оказался в своей станицы. Но дома спокойно пожить не удалось: как противник советской власти, установившейся на Кубани, он вынужден был скрываться в плавнях.
Станица Гривенська (она же Новонижньостеблиивська) лежала на правом берегу северного рукава реки Кубани - Проливы, что возле Очуева впадала в Азовское море. Пролив представляла собой почти сплошные плавни, занимавших огромное пространство между станицами Петровской, Полтавской, Староджерелиивською, Новониколаевский, Степной и Приморско-Охтарською. Гривенська разлеглась почти в центре этого района, в 30 верстах от Азовского моря. В плавнях, окружавшие станицу с трех сторон (кроме восточной), прятались хутора - Лебеди, Шпичкивка, Волошкивка и другие.
Плавни - это старые болота Меотиды в дельте реки Кубани, покрытые они высоким, до 2 - 3-х саженей, тростником, среди которого неожиданно открывались чистые плеса. В камышах случались полосы земли различной ширины и длины. Иногда они тянулись на 30 - 40 верст. Их называли грядами. Они зарастали кустарником и кустарниками терна. Росли там и деревья, в частности дубы, на которых гнездились орлы. На широких грядах станичники обрабатывали землю.
Болота были, как правило, неглубокие, хотя были и Прогнои, попав в которые, выбраться было очень трудно. Камыш в плавнях был толстым и густым, часто он становился непроходимой стеной для человека.
Среди плавней раскинулось немало лиманов, что заросли осокой, из которой выглядели могилы. Они напоминали людям о древней истории этого края. Могилы зарастали буйной солодкотравною растительностью - пыреем, травой, белым клевером и густыми зарослями болиголова, которая летом давала ядовитый запах. Человек, забрившы в заросли болиголов, теряла сознание.
По преданию, в некоторых из этих могил были зарыты сокровища, добыть их мог только тот, кому "на роду написано". Сокровища эти проклятые. Их можно получить, только выполнив определенные ритуалы. Сокровища позакопувалы бывшие обладатели этих земель, находившихся здесь еще перед черкесами. Отступая под натиском казачьих отделов во время Кавказской войны, черкесы тоже вынуждены были прятать свои сокровища, погружая их на дно какого лимана или реки, или закопав в землю, используя признаки из предыдущих времен, - как вот уже насыпаны могилы, кручи, дубы и т.д. 3 .
"Все те сокровища дважды в год, ночью на Новый год и Пасху перечищуються горением, огоньки которого пробиваются аж на поверхность тех мест, где они закопаны. На таких могилах в эти ночи мигают огоньки, как свечи ... Кто их заметит и с соответствующей молитвой начнет копать, тот может и клад найти, но всегда "нечистая сила" препятствует, и при копании нужно, чтобы кто читал Евангелие; когда очень "нечистый" препятствует, то лучше читать молитву: "Да воскреснет Бог наш и рассыплются враги Его. "От этой молитвы" нечистый "убегает. В станице еще достаточно является казаков, которые знают о местах сокровищ, но они неохотно то неверны, так как боятся навлечь на себя проклятия" 4.Таки легенды ходили не только среди детей. В них верили и пожилые люди. И у них были на это основания, ведь, раскапывая могилы, не один раз какой-станичники находил древние золотые монеты или какие-то фигуры, а другой, имея "верные" данные, не находил ничего ...
Вот здесь, в плавнях, где можно было ходить в полный рост, не боясь, что тебя кто-то обнаружит, и хозяйничал Рябоконь со своими казаками.
Питание атаман брал на хуторах и в станицах. Чтобы усложнить партизанам жизни, большевики выселили всех жителей Шпичкивкы и Волошкивкы - хуторов, которые наиболее глубоко входили в плавни. Но атаман не очень озабочен этими трудностями - ведь он установил свой "продналоге" на членов станичных советов и других коммунистических активистов. Боясь суровой расправы, продана души должны были кормить партизан. И многое станичников делали это с удовольствием, без побуждений: днем они молча терпели "советскую власть", а ночью выполняли свой патриотический долг перед защитниками Кубани.
Наскакивал атаман и на обозы с продподатком ...
В кубанских станицах время от времени вспыхивали антибольшевистского восстания, как например в мае 1918 г. на Таманском полуострове - под руководством полковника Перетятько. Характеризуя это время на Кубани, один из советских руководителей В. Черный отмечал: "Заговоры были в городах, но когда заговорщики проникали в деревню, там возникали восстания. Так было восстание в Новотитаривський" 5. Началось оно в ночь на 14 июня 1918 ...
На Кубани действовало множество повстанческих отрядов, большевики называли их "бело-зелеными". Вместе с тем чекисты в своих сводках отмечали, что повстанческой движение Кубанско-Черноморской области резко отличается от подобного движения в других областях Северного Кавказа: "Ближе всего он подходит к идеологии самостийников" 6.
Время от времени атаман и его казаки наведывались домой, чтобы навестить родных, помыться, переодеться, взять что-то из вещей или продуктов. Местные сексоты пристально следили за этим - не выйдут из плавней хозяева их жизни и смерти.
Однажды, в темную июльскую ночь Василий Рябоконь зашел к себе. Но не спал и враг: вскоре, около двух часов ночи, на подворье Рябоконя напал отряд из 15 красноармейцев. Окружив дом, наставили с тачанки пулемет. Очевидно, большевики заблаговременно поверили в свою победу. Напрасно. Рябоконь метким огнем вынудил противника уйти врассыпную. А сам сел на трофейного коня, взял в поводу еще двух, и отправился в плавни, которые становились гостеприимнее от родного дома. Родственники во время перестрелки скрылись на огородах и в садах. Во дворе остался только отец Василия - Федор.
Вскоре большевики, придя в себя, вернулись. Найдя старого, зарубили его саблями, забрали двух забитых приспешников и с песнями двинулись к станичной совета, выставив из тачанки красное полотнище.
На следующий день все имущество Рябоконя было вывезено, хата сожжена - теперь даже теоретического шанса возвращения к мирной жизни у атамана не было. Оставалась лишь тропа войны. В прощения уже не верил никто: ни казаки, ни советские активисты. Кто-то должен был кроваво победить.
1 августа 1920 в Ахтар (Приморско-Ахтарск станица) начал высадку десант под командованием выдающегося конника Добровольческой армии, а теперь командующего Кубанской армии Сергея Улагая. Десантировались протяжении трех дней.
Пока кубанские казаки высаживались на родную землю, среди населения распространились воззвания генерала Улагая. Очевидно, один из них и попала в отряд Рябоконя. "Рыцари Кубанщины, - говорилось в ней. - Весной этого года волна красной нечисти захлестнула Кубанщину Те из ваших братьев-кубанцев, которые отказались быть рабами комиссаров и коммуны, пошли в Крым. Собравшись в Крыму, орлы-кубанцы, вспоминая родные очага и братьев, которые стонут в большевистском ярме, бросились на врага и, разбив красноармейцев и коммунистов, идут на родную Кубанщину, чтобы освободить вас и сделать вас действительно свободными казаками. Казаки, крестьяне, горцы и инородцы! Время восстания пришло! Все к оружию! С 'еднуйтеся в отделы, пересекайте ж/д-, телеграфичний связь красных, захватывайте отделы красных по одному Не давайте соединяться разбросанным красноармейцам и коммунистам. Красноармейцев, которые сдаются в плен, обезоруживают, а не преследуйте, не позволяйте их грабить. Да здравствует свободная Кубанщина - без комиссаров и коммунистов! Командующий войсками генерал-лейтенант Улагая "7.
Сначала судьба улыбалась Улагая - военные операции против большевиков имели успех. Кроме того, в станицах восстали против красных казаки. В Гривенський, например, советскую власть было сброшено мгновенно. Отряд Рябоконя вышел из плавней и присоединился к немногочисленной дивизии генерала Шифнера-Маркевича (600 человек), которая создавала правый (южный) фланг военного десанта.
Через 10 дней после высадки, под напором красных, казаки начали отступление к морю ...
Вернувшись, "СОВЕТСКАЯ власть" с карьеру начала беспощадный террор: она массово уничтожала тех, на кого падала хоть тень подозрения "в пособничестве Белым". Кровь в буквальном смысле лилась рекой. Так только в Гривенський было расстреляно 196 станичников, среди них - и мать Василия Рябоконя 8.
Некоторые из повстанцев, спасаясь, решил вместе с избитым войском Улагая добраться безопасного Крыму. Приглашали бежать и Рябоконя. Но он был неумолим: борьба на родной земле должен продолжаться и при неблагоприятных обстоятельствах. Более того, при посадке на корабли, гривенський атаман, стоя на берегу, убеждал казаков остаться. Многие кубанцев возвращалось на берег, чтобы продолжить борьбу под руководством знаменитого вожака.
Таким образом его отряд вырос до нескольких сотен. Лагерь разбили на Казацком гряде, тянувшейся вдоль Протоки севернее Очуева. Построили шалаше из камыша, организовали склады продовольствия и фуража. Незаметно вырос целый городок.
Вечером кругом куреней раскладывать "курища" от комаров, которых здесь были мириады. Курище делалось так: на землю клали сухой камыш или солому, на него - сухой навоз, затем сыровато навоз. Поджигали. Сначала вспыхивала солома или сухой камыш, затем начинал тлеть навоз, давая много дыма, от которого комары панически убегали. Без таких курищ поужинать было невозможно.
Ели казаки брынзу, уху с вареной рыбой, отдельно вареную рыбу (щуки, лини, караси и др.), разнообразные фрукты, как то: груши, вишни, сливы, яблоки, дыни, арбузы, вилки. Все это довозилося из хуторов. Любили и молочные блюда и особенно мамалыгу. Варили ее в котле над очагом. Густо сваренный мамалыгу перебрасывали на дощечку. В середине видовбувалася ямка, в которую клалося свежее масло. Оно сразу розпускалося. Мамалыгу от краев резали небольшими кусочки и опускали в масло. Для многих это была "найсмаковитиша" пища. Спали или в шалашах или под четырехугольными родам с реденькой (чтобы Комары не пролезала) материи. По низу свободные края полога подводились под одеяло, что служило за простыню. Хотя комары пролезть не могли, но все же спали под малоприятную музыку их гудение 9.
А кто спать не хотел, садился за курища, которое встряхивало так, чтобы из него выбивались пламя. И начинались разговоры - о далекой и близкой истории: о запорожцах, войну с черкесами, чумакування, насилия красных. Вимриювалися планы на будущее.
А будущее выглядело не очень оптимистичен: наступила осень, а за ней - неизбежная зима, которую в камышах пережить нелегко. Дошла и слух, что войска Врангеля бежали из Крыма в Турцию. Атаман решил не скрывать этого факта. Собрав казачество, он сказал, что рассчитывать на помощь Врангеля не приходится, поэтому накануне морозов отпускает из отдела желающих.
С атаманом осталось около 60 казаков и старшин. Среди тех, кто решил продолжать борьбу, было и немало гривенчан, в частности брат атамана Иосиф, есаул Кире, женат на сестре Рябоконь; Ларион Мовчан (новичок) и его младший брат, Загубивбатько, Омелько Дудка, Буряк и другие. Одним из ближайших помощников атамана был Савва Саввич Скорик из станицы Полтавской.
Большевики неоднократно пытались уничтожить Рябоконя, посылали против него регулярные части. Да что те могли сделать против опытных партизан? Тем более, что у атамана везде были свои люди, в частности и в станичных советах. Благодаря им он своевременно узнавал о планах врага и сам неожиданно нападал на него. Рябоконь поддерживал связь с полковником Скакуном, действовавший во главе небольшого повстанческого отряда круг ст. Полтавской, и с атаманом Жуковым, оперировавший на территории Ейского отдела.
Казаки Рябоконя появлялись в Гривенський не только ночью, но и среди бела дня, а вот "советская власть" "властювала" только днем, на ночь выезжая в более безопасные станицы, туда, где стояли отряды красных. В Гривенський российско-большевистская власть оставалась на ночь лишь тогда, когда прибывали красноармейские части. Так что неизвестно еще, кто от кого прятался - партизаны от советской власти или наоборот.
С весной 1921 повстанческо-партизанское движение на Кубани активизировался. Активизировались отряды полковника Жукова, сотника Дубины, есаулов Иваненко и Кравченко, росли отделы подхорунжий Василия Чуба, домоправителя Шпака, старшины Ляха. Не давали покоя большевикам отряды Москалева (Москаля?), Лавриненко, Захарченко, Ющенко, Кныша, Скибы, Самсоненко, Пыль, Сыча, Капусты и многих других. За время от 1 августа до 1 ноября 1921 враг взял на учет 52 "банды". По данным чекистов, в настоящее время отряды насчитывали 3205 сабель, 829 штыков, 72 пулемета, 2 пушки. Враг отмечал, что заметной стала тенденция к объединению небольших отрядов "в правильные военные единицы, полки, бригады ... во главе с Кубанским военным повстанческим комитетом" 10. В чекистских сводках за 1921 г. встречаются сообщения и о деятельности Кубанской повстанческой армии 11.
Как видно из сообщений чекистов, партизаны отдавали должное значение агитации и пропаганде. В частности в "разведсводке № 62" оперативного штаба "Кубчерчека" указано, что в отряде Рябоконя было создано "агитпункт" под руководством сотника Петин 12. Наверное, речь идет о агитационный отдел по структуре отряда.
Однажды коммунистическая власть решила "по-хорошему" уговорить Рябоконя прекратить борьбу и "вернуться к станице. Для этого была организована огромная шествие в плавни, в которой приняла участие или не вся станица. Впереди шли заложники, за ними - ученики, позади них - священники "со святыни", далее - все остальные. Красноармейцы замыкали процессию. Оружия они не имели. Поодаль продвигалась тачанка с красным командиром и некоторыми членами станичной совета. Дорогу указывала учительница Поддубная, которая некогда была в отряде Рябоконя.
Накануне атамана предупредили, что за каждого убитого красноармейца будут расстреляны 80 жителей станицы.
Когда процессия отошла от станицы на 20 слоев, неожиданно (и впереди, и сзади) началась хаотичная стрельба - ружейные и пулеметная. То стреляли из основ повстанцы.
Станичники и красноармейцы в панике бросились бежать. Помчался на тачанке подальше от опасности и "смелый" красный командир. Но Рябоконь с несколькими конными казаками догнал его и полоснул плетью. Почувствовали силу атамана нагая и другие представители советской власти, которые сидели в тачанке.
- Зачем вы обманываете Бога? - Спросил Рябоконь. - Зачем вы пришли со святыни, в Бога не веруете?
- Мы Бога не абманиваем, мы только испалняем Приказом нашева начальства, - ответил большевистский прихвостень.
Еще раз полоснувшы плетью, атаман покинул испуганных и, не торопясь, направился с казаками в плавни.Писля этого унижения, советская власть не нашла ничего лучшего, как объявить вознаграждение в 2000 рублей тому, кто возьмет в плен, или убьет Рябоконя.
Или деньги эти не давали покоя учительнице Поддубный, имела ли она на атамана какую-то давнюю обиду, так или иначе, но она снова вызвалась помочь поймать Рябоконя. Зная, что 1 января у атамана день рождения, она убедила красных напасть именно в этот день. Вместо праздновать Новый год - бывшая партизанка вместе с небольшим красноармейским отрядом отправилась в плавни. Ошибиться было трудно, казаки действительно праздновали: и Новый Год, День рождения своего отца-отамана.Пидийшовшы к куреней с той стороны, откуда рябоконивци нападения не надеялись, большевики густо посыпались пулями. Стреляли метко: около 20 партизан было убито, среди них - и есаула Кирия. Самого атамана ранили в руку, а его брата Иосифа - в живот.
Спас ситуацию пулеметчик, который плотным огнем начал косить сухой камыш вместе с большевиками. Уцелевшие большевики бросились врассыпную. Но огонь загнал их в незамерзле устье, где их терпеливо ждала смерть. Спаслись лишь несколько руководителей рейда и Поддубная.
Рано утром, взяв с собой тела убитых товарищей, Рябоконь и остатки его отряда вынуждены были оставить удобное пристанище на Казацком гряде. Вечером на место боя вернулись большевики - уже с подкреплением. Никого не найдя, со злости сожгли шалаше.
А Рябоконь в это время уже расположился недалеко станицы Староджерелиивськои. Именно откуда он к Троице 1923 совершал налеты на станичные советы, истребляя живую силу врага.
В первый день Троицы, среди бела дня, Рябоконь вместе с тремя казаками на линейке приехал в родной станицы. Первое, что сделал, испортил праздник своему крестному отцу, казаку станицы Губе, застрелив его. Губа оказался сексотом и не один раз давал властям данные о появлении в станице Рябоконя.
Были ликвидированы также городовой Федора Кравца, который вызвался уничтожить атамана. После этого казаки Рябоконя зажгли дом Кравцив, предупредив, что убьют любого, кто будет пытаться тушить пожар. В этот день христианского праздника упокоились навеки и души иногородних Староверов - матери и дочери, завербованных властями для борьбы против партизан.
Одного августовского вечера Рябоконь застрелил казака станицы Гривенськои Даниила Макао (Маго?), Который с красноармейцами уже долгое время охотился на атамана. А опасного сексота Чмиля утопил в болоте, забив труп под корней ивы.
Вообще, атаман не отсиживался в плавнях: налаживая связи с атаманами, он часто выезжал в других станиц. Так, тайно побывал в славянский, Ключевое, Горячем Ключе, даже в Екатеринодаре. А то среди дня заедет со своими казаками на линейке до некоего "стансовета" и распоряжается там, как в своей конюшне, а "грозная власть" дрожит.
Люди рассказывали, что Рябоконь сумел получить на одном из советских военных складов боеприпасы. "Выбил" он также и два грузовика и красноармейскую охрану для себя. Когда привез ценный груз в район станицы Староджерелиивськои, стражу отпустил, поблагодарив и передав записку командиру: "Кто патроны выдал, то Рябоконя видов".
Дерзость Рябоконя и уверенность, с которой он вел себя в опасных ситуациях, поражали. Вот история, связанная с переделом земли в станице Гривенський. Передаю ее, как и некоторые другие случаи, по рассказу В. Науменко "Василий Федорович Рябоконь. Сотник" с эмиграционного журнала "Кубанец" (№ 2).
Председатель хуторской совета Василий Погорелый по случаю приезда в станице Гривенськои землемера устроил совещание с выпивкой, на которую были приглашены восемь ведущих местных коммунистов, среди них - Овчар, Бирюка и Киселева.
Неожиданно уже пьяная власть на пороге увидела грозного атамана с его телохранителем Скориком (скоро?). Компания не скрывала своего волнения. Но Рябоконь успокоил присутствующих, сказав, что зашел по делу только на минутку. Ему предложили сесть.
- Ну что ж, можно и стаканчик выпить, - добродушно сказал атаман.
Затем обратился к хозяину с просьбой послать кого-то за подводой - чтобы отвезти в Чебурголя продукты.
Иногородний Овчар, который от страха весь дрожал, вызвался сразу. Атаман согласился, и Овчар радостно выскочил из комнаты.
Промелькнуло десять минут.
- Видно, испугался Овчар и побежал, - подытожил Рябоконь и попросил послать кого-нибудь другого.
На этот раз спрашивать за подводой пошел Бирюк. И тоже не вернулся.
Рябоконь начал волноваться.
Послали третий. И этот исчез.
Рябоконь начал сердиться.
Таким образом он повел из-за стола почти всех присутствующих. Остались Рябоконь, Скорый, Погорелый и землемер.
- Видно, здорово я всех напугал, что до сих пор никто не вернулся, - бросил Рябоконь с улыбкой и добавил, обращаясь к хозяину, - придется вам, Василий Павлович, отвезти нас на своей бричке. Здесь близко, через час-другой вернетесь домой.
Погорелый вышел запрягать лошадей.
- А теперь поговорим с вами, - обратился атаман землемера. - Вы знаете, что земля - казацкая, полита казачьей кровью. На нее только мы, казаки, имеем право. Зачем вы приехали делить ее?
Землемер начал оправдываться, что он человек в этих краях новая, не ориентируется в ситуации и лишь выполняет волю начальства.
- Да чтобы второй раз не приезжали, - по-отечески назидательно сказал Рябоконь и протянул розкорковану бутылку водки.
Хотя и не хотел землемер, и пришлось испить до дна. Когда он уснул, Рябоконь и Скорик взяли его за руки и ноги и положили на печку, еще и кожухом покрыли - "чтобы не простудился". Перед тем как уйти, Рябоконь предупредил хозяйку, чтобы до утра не выходила на улицу.
Казаки растаяли в ночи, оставив жену в большой тревоге.
Что же стало с теми, которые выходили искать воз?
Все они лежали мертвые у крыльца с посиневшими лицами.
Их вдушилы два казаки, которых атаман оставил возле входной двери. Делали это с помощью петли с закруткой. Но один, одноглазый красный партизан Киселев, лежа среди трупов, оклемался, и после того, как казаки с атаманом ушли, вылез и, напуганный, бросился прочь со двора Погоревшего. Не заходя в хуторского советы, он навсегда исчез из Гривенськои 13.
Еще целый год после этого громкого случае Рябоконь со своими казаками уничтожал предателей своего народа и представителей оккупационных властей. Атаман хорошо понимал, что борьба проиграна, что рано или поздно ляжет и он, но это его не останавливало: главное, считал он, до самой своей смерти продолжать бороться против насильников родной Кубани. И действительно: атаман ни одного преступления советской власти в своей и окружающих станицах не оставлял без наказания.
Местные большевички должны были с этим считаться: поэтому с населением Гривенськои и соседних станиц вели себя сдержанно, потому что не хотели с колодкой на ногах повиснуть где-то на яблони или сарае.
И все же борьба доходила конца: 1924 поддались на лживую большевистскую "амнистии" верные соратники Загубивбатько и Омелько Дудка, случайно, из-за неосторожного обращения с оружием погиб родной брат атамана - Иосиф.
Наступила осень 1925 года - последняя осень в жизни атамана. Раз отметил он Покров - старинное запорожское праздник ...
В тот день с атаманом было девять человек. Трое готовили свежатины, другие играли в карты. Рябоконь то писал, сидя у стола.
Красные подошли незаметно. После первого залпы были забиты насмерть двух казаков, в том числе не стало смельчака Скорика (скоро?). Несколько партизан были ранены. Самого Рябоконя было прострелена от плеча к плечу. Он еще в пылу боя один раз выстрелил, после чего его руки бессильно повисли. Сделав несколько шагов, атаман упал. Сопротивляться уже не мог ...
Когда Рябоконя привезли в ст. Полтавской, густой толпа окружила линейку ... Женщины плакали, казаки вслух подбадривали пленного атамана, различными способами выражали свое уважение. Девчонок забросали его цветами.
Из Полтавской, одной из наиболее сознательных украинских станиц, повезли атамана к Славянской. И здесь атамана станичники встретили торжественно-тревожно: слова поддержки народного мстителя перемешивались с криками угроз в адрес его красных палачей.
Со Славянской пленника отвезли в Екатеринодара, где и посадили. Последним видел его казак станицы Гривенськои Грицько пузыря, который отбывал наказание в соседней камере. Волдыри удалось даже перекинуться с атаманом несколькими словами. Рябоконь сказал, что ему предлагали службу в Красной армии, но он, разумеется, отказался.
На третью ночь пузыря услышал из камеры, где сидел атаман, шум двигателя. С тех пор о Рябоконя больше вестей не было. Скорее всего, именно в ту ночь его расстреляли. Было это во второй половине октября 1925 года.
После захвата атамана никто из его казаков на амнистию не поддался. Люди говорили, что все они ушли в горы.
После смерти Рябоконя "волна террора залила его родную станицу. Большевики пытались наверстать 5 лет "потраченного" времени 14.
Тяжелая судьба ожидала и семью народного мстителя: жена его утонул при невыясненных обстоятельствах в ерик Редант. Дочь атамана брак с казаком Титаивським, которого также преследовала советская власть. Вместе с ней жили два несовершеннолетних сына атамана. Во время Второй мировой они попали в рабочих батальонов. Старшего Семена пленили в Севастополе немцы. О младшем ничего неизвестно. Самый маленький сын Василия Рябоконя, который родился уже когда отец партизанил, после смерти матери переходил из рук в руки - и где делся, неизвестно 15.
Может, где в России, Германии или в Украине род Рябоконя пустил корни. Но кто об этом знает? И ведают потомки атамана, кто они, какого славного корню ростки?

Источники:
1. Науменко В. Василий Федорович Рябоконь. Сотник / / Кубанец. - Нью-Джерси: Издание Кубанского казачьего союза (год не указан). - № 2. - С. 10.
2, 8. Казачий словарь-справочник. - Сан-Ансельмо, 1970. - Т. III. - С. 47 - 48.
3. Иванис В. Тропами жизни (воспоминания). - Кн. I. - Торонто, 1958. - С. 29.
4. Иванис В. Указанная работа. - С. 30.
5. Гакки, p. 411, оп. 2, д. 212, л. 35.
6. Кубанская ЧК. - Краснодар: Советская Кубань, 1997. - С. 65.
7. Иванис В. Указанная работа. - Кн. IV. - Новый Ульм, 1961. - С. 163.
9. Там же. - Кн. I. - Торонто, 1958. - С. 28.
10. Кубанская ЧК. - Краснодар: Советская Кубань, 1997. - С. 66.
11, 12. ЦДНИКК, ф. 1, оп. 1, д. 249, л. 19.
13. Науменко В. Указанная работа. - С. 19 - 20.
14. Там же. - С. 22.
15. Там же. - С. 23.