РЯБОКОНЬ В.Ф. (Проект Родовід)

Проект Родовід.org
http://ru.rodovid.org/wk/Запись:743218

Василий Фёдорович Рябоконь р. 1890 ум. оц. октябрь 1925
Запись:743218
Полное дерево
Поколенная роспись
Род Рябокони
Пол мужчина
Полное имя
от рождения Василий Фёдорович Рябоконь
Родители
♂ # Фёдор Куприянов сын Рябоконь [Рябокони] р. 1860 ум. 1920
♀ # Анна ? (Рябоконь) [?] р. 1860 ум. 1920
События

1890 рождение: Новониколаевская, Таманский отдел
рождение ребёнка: ♂ # Семён Васильевич Рябоконь [Рябокони]
рождение ребёнка: ♀ # Марфа Васильевна Рябоконь (Титаевская, Гончарук) [Рябокони]
рождение ребёнка: ♂ # Григорий Васильевич Рябоконь [Рябокони]
рождение ребёнка: ♀ # Ольга Васильевна Рябоконь [Рябокони]
рождение ребёнка: ♂ # Иван Васильевич Рябоконь [Рябокони]
брак: ♀ # Фаина Давыдовна Фабрая (Рябоконь) [Фабрые]
1911 место жительства: Новонижнестеблиевская, Таманский отдел
оц. октябрь 1925 смерть: Екатеринослав
 

Заметки

Говоря о повстанческом движении на Кубани, нельзя обойти личность Рябоконь Василия Федоровича.
До сих пор идут споры: кто он- герой или бандит. Лично я считаю, что он –жертва сложившихся обстоятельств непреодолимой силы. Вот поставьте себя на его место. Жил себе казак, хорошо жил, земля была, дом был, родители, жена, дети. Голос от природы имел хороший, песни пел. Но тут пришли «умные люди» и сказали: нет, не правильно ты, казак, живёшь. Пойдем, мы отведём тебя в «светлое будущее». И ведь повели, но по дороге в «светлое будущее» отобрали у казака землю, сожгли родную хату, зарубили отца, мать расстреляли, как заложницу, жену застрелили, дети по-миру пошли. И ушёл казак в камышовые плавни к таким же , как он, не понявшим и не признавшим новые порядки, с таким ожесточением насаждавшиеся «умными людьми».
И так, долгое время не было известно точного места рождения Рябоконь Василия Фёдоровича. Считалось, что он уроженец ст. Гривенской (она же – Ново-ниже-стеблиевская).Одна из версий, что Василий Федорович Рябоконь родился в 1890 году на хуторе Лебеди (более раннее название хутора Вороная гребля, а потом — Лебедевский), ныне Калининского района Краснодарского края. По другим сведениям он родился в станице Новониколаевской, но во младенчестве его родители перевезли, переехав на хутор Лебеди, почему он и считал этот хутор своей родиной.
Но недавно, исследователь Моторный Андрей нашёл интересный документ:
«Приписываемое рождение Рябоконя к станице Гривенской ошибочно. Рябоконь из станицы Новониколаевская, откуда переселился в Новонижестеблиевскую (она же Гривенская) в 1911г.
Из приказа № 318 1911г. 28 октября пункт 7 "Список жителям станицы Новониколаевской, Таманского отдела, перечисляющимся из названной станицы в станицу Новонижестеблиевскую того же отдела."
Рябоконь Федор Куприянов 51г.
жена его Анна 51г.
дети их:
Василий 21г.
Иосиф 14л.
Надежда 16л.
Пелагея 11л.
Василия жена Хатиния 20л.
Получается, что Василий Федорович родился в 1890г., жену звали Хатиния.
Но это еще не все!
В приказе № 308 от 19 октября 1911г. на стр. 39 есть запись, что в числе лучших наездников Полтавского полкового округа казак станицы Новониколаевской Василий Рябоконь, награжден призом 1-го разряда, серебряным кинжалом с поясом стоимостью 40 рублей. С юношеских лет Рябоконь, наделенный от природы красивым голосом и певческим талантом, пел в Войсковом певческом хоре в Екатеринодаре (Краснодаре).
Военную службу начал в Тифлисе, в Полтавском полку. До 1914 года в звании урядника служил в конвое главнокомандующего Кавказской линией, наместника на Кавказе И. И. Воронцова-Дашкова. Позже, при великом князе Николае Николаевиче был направлен на учебу во Владикавказское военно-суворовское училище. Однако, окончить училище Василию Федоровичу не удалось. После Февральской революции юнкерам предоставили отпуска, и Василий Федорович вернулся в родной хутор Лебедевский.
В 1918 году, когда началась война за Казачью Идею против захватчиков-большевиков, он оказался в боевых рядах и заслужил офицерский чин.
После Октябрьского переворота , в 1918 году при советской власти пошел служить в Лебединский Совет. Как, кстати, и его товарищ, впоследствии предавший его, Тит Ефимович Загубывбатько. Тут вполне проявилось выработанное в народе и, особенно в казачестве, представление, не на шутку всполошившее новую власть: «Советы без коммунистов». То есть советскую власть, как новую форму жизни, народ попытался понять и принять, но без чужеродной, не выходящей из его самосознания и культуры идеологической схоластики. В циркулярном письме ЦК РКП (б) от 24 января 1919 года предписывалось: «Провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью». А кто не принимал, если в белом стане зачастую оказывался не по доброй воле, а по мобилизации. Ведь всеобщую мобилизацию проводили те, кто захватывал станицы и хутора — и красные, и белые. Казакам Приазовья ничего не оставалось в таком случае, как скрываться в плавнях, иначе могли быть расстреляны без суда и следствия в родных хуторах и станицах. Надо отметить, что в плавни уходили не только мужчины, но и их семьи. Более трети, если не половина населения Приазовья скрывалась в плавнях от новой власти, отличавшейся непонятной ему жестокостью. Это уже потом, когда ситуация переменилась, их начали уговаривать вернуться к «мирному труду». Служба В. Ф. Рябоконя в Лебединском Совете продолжалась, как понятно, недолго — всего два месяца. После захвата хутора белыми он был мобилизован и зачислен во Второй Уманский полк. Из полка был командирован уполномоченным в краевую Раду, где находился до прихода красных войск. После ликвидации Рады вернулся домой в родной хутор.
В первых числах июня 1920 года его вызвали в местный Ревком, для регистрации. Он явился и был зарегистрирован. Но, через несколько дней, по неизвестным ему причинам, его дом на Золотьках (окраина хутора в сторону Гривенской), был окружен гривенской милицией с целью его ареста. В. Ф. Рябоконю удалось скрыться. При этом был зарублен его отец, хоронившийся от налетчиков в куче сухого кизяка , а мать впоследствии расстреляли в числе 196 жителей станицы после Крымского десанта на Кубань.. Поняв, что власть его преследует, Василий Федорович ушел в камыши. Там , примкнул к отряду таких же скрывающихся от новой власти казакам, насчитывающему около ста пятидесяти человек. С ними он находился до прихода врангелевского десанта на Кубань в августе 1920 года. После прихода белых он был снова мобилизован.
В 1920 г. Рябоконь не пожелал уйти с родной земли, не эвакуировался в Крым, а укрывшись в близких к станице плавнях, продолжал партизанскую войну. При отступлении десанта, генерал С. Г. Улагай вызвал В. Ф. Рябоконя, хорунжего Кирия и хорунжего Малоса , начальника штаба десанта генерал Д. П. Драценко в район Ачуевских рыбных промыслов, где им была поставлена задача сформировать отряд численностью тридцать человек и остаться в плавнях. Удостоверение командира отряда получил хорунжий Кирий, а В. Ф. Рябоконь был назначен его заместителем, помощником. Хорунжий Малос был назначен адъютантом. Примечательно, что задачу, помимо формирования отряда, хорунжему Кирию ставил сам С. Г. Улагай, и она не была известна даже заместителю командира отряда В. Ф. Рябоконю.
Хорунжий Кирий, сформировав отряд, действовал по старому шаблону повстанческого движения — предпринимал налеты на хутора и станицы, терроризировал органы советской власти, совершал убийства, часто неоправданные и ничем не мотивированные. Так было до 26 февраля 1921 года, когда Кирий погиб и командиром отряда стал В. Ф. Рябоконь. К этому времени он уже понимал, что повстанческое движение окончательно провалилось, вести его в прежнем виде было немыслимо и надо было искать иные формы существования в этой расстроившейся жизни.
Было поругано неотъемлемое право защищаться на своей родной земле……
К тому же в первых числах января 1922 года его отряд был разгромлен красными войсками. Спастись удалось только десятерым, семерых из которых в целях конспирации В. Ф. Рябоконь отпустил и остался только с подхорунжим Иваном Ковалевым по прозвищу Астраханец, так как был он из Астраханского казачьего войска, точнее учителем из станицы Александровской Астраханской области и своим хуторянином Пантелеем Дудником (Дудкой). С этого времени и до конца его камышовой жизни до 31 октября 1924 года у него не было собственно отряда, «банды», но была мобильная группа преданных людей, насчитывающая до девяти человек. Но тем удивительнее, что в таком положении В. Ф. Рябоконь был в курсе всего происходящего в Приазовье и влиял на ход событий во всем этом обширном регионе. Он не был, собственно говоря, руководителем повстанческого движения в крае, но оказался его символом и знаменем, может быть даже помимо своей воли, пользуясь поразительным авторитетом и уважением в народе.
Благодаря его личной храбрости, бравуре и дерзости партизанских выпадов вокруг его имени сложилось много легенд, а слава о нем пошла широко по стране. Его месть направлялась на представителей жестокой советской власти, а добровольных ее помощников и осведомителей он уничтожал без милосердия. Пять лет Рябоконь наводил трепет на местное начальство, которое не знало покоя ни днем ни ночью. Его небольшой отряд помещался в плавнях. Плавни -старые болота Меотиды в дельте Кубани, они покрыты высоким камышом, среди которого иногда возвышаются, сухие гряды, а кое-где открываются чистые водные пространства озер. Возле Протоки они тянутся в длину и ширину на 30-40 км, пробраться же в их гущины могли только местные люди, хорошо знавшие, где среди озер и глубоких прогноев расположены возвышенные места. На них и скрывался Рябоконь со своими людьми, поддерживая связь с партизанами полковника Скакуна; действовавшими ближе к ст. Полтавской. Среди других Казаков с Рябоконем были: его брат Иосиф, свояк есаул Кирий, два брата Мовчуны, Загубывбатько, Дудка, Буряк и др. Они помогали десанту из Крыма в августе 1920 г., но не ушли с ним, а проводив его остатки обратно в Крым, снова укрылись на глухой Казачьей гряде севернее Ачуева.
Там вырос целый поселок, выстроенный из камыша, с жилищами партизан и со складами продовольствия. Снабжение шло частью за счет членов станичного совета, обложенных под угрозой расправы “продналогом”, а частью обозами продразверстки, двигавшимися мимо плавней. От своих тайных доброжелателей – Казаков Рябоконь знал все, что делается в окрестностях, а потому нежданный являлся повсюду, где требовалось его вмешательство или месть. За каждого расстрелянного Казака коммунисты платили своими жизнями сторицей. Поэтому в окрестных станицах они не смели притеснять население так, как делали это в других местах Казачьего края. Сделано было много попыток захватить Рябоконя на его стоянках; употреблялись подкупы, обещались амнистии, высылались отряды чекистов, но ему всегда удавалось скрыться и продолжать борьбу, переменив только место своего пребывания в тех же плавнях. Пять лет ему способствовала удача, но однажды счастье ему изменило. Чекисты пробрались тайными тропами к его временной стоянке, убили залпами несколько партизан, а самого Рябоконя ранили в оба плеча. Сопротивляться он не смог и был схвачен. Его расстреляли в Екатеринодаре около середины октября 1925 г. После его смерти волна террора захлестнула и ст. Гривенскую. Теперь чекисты зверствовали там, как хотели.
А как же зверства В. Ф. Рябоконя, о которых пишется вот уже более восьмидесяти лет. «Зверства» действительно были, их не могло не быть в ответ на откровенный геноцид казачества. Они аккуратно перечислены в обвинительном заключении, в его сохранившемся личном деле. Но все эти преступления имеют свои причины и мотивации. Самое громкое из них — это, конечно, убийство товарища юности, председателя Лебединского Совета В. К. Погорелова 10 апреля 1924 года и его сотоварищей, точнее — землеустроительной комиссии, приступавшей к переделу земли.
В. Ф. Рябоконь был противником передела земли, то есть ее произвольного изъятия у людей, о чем предупреждал В. К. Погорелова. Но что мог сделать В. К. Погорелова, если таковой была общая политическая линия власти…
Во всех донесениях красных В. Ф. Рябоконь назван именно политическим противником, в то время как он был судим, как «бандит». И это является теперь препятствием для его реабилитации…
Люди, разрушившие великое государство, устроившие в стране революционный хаос и беззаконие вроде бы преступниками и не являются, но — «политиками», их именами называют города, площади и улицы, станции метро и т.д., а те, кто имел дерзость оказать сопротивление беззаконию, защищая свою жизнь, является «бандитом».
Такое впечатление, что мы живём в зазеркалье……….
В. Ф. Рябоконя пытался ликвидировать И. П. Малкин, в то время особоуполномоченный по Славотделу. Вознамерившись поймать непокорного В. Ф. Рябоконя в два месяца, он ловил его более двух лет и то это ему удалось лишь потому, что В. Ф. Рябоконь, по всей видимости, смертельно устал от отшельнической камышовой жизни и дальнейшего смысла в ней уже не видел.
И. П. Малкин завербовал Тита Загубывбатько обещая ему, в случае захвата В. Ф. Рябоконя, взять его на службу в НКВД. Но, конечно же, обманул его. Т. Е. Загубывбатько по указанию И. П. Малкина сформировал группу захвата и в конце концов задержал В. Ф. Рябоконя.
Стоит сказать и о том, что зверства чинились не только против самого В. Ф. Рябоконя, но и против его семьи. Так при переправе на байде через Чорный ерик была убита его жена Фаина Давыдовна (в девичестве Фабрая), и четверо детей остались ,по сути ,сиротами, которых приютили родственники.
http://okmnpcossack.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=129:starodgerelievskaya&catid=12:2008-12-23-10-53-57&Itemid=28
Как-то в 1961 году Александра Давыдовна, жена Михаила Загубывбатько, погибшего еще в 1921 году, та самая Александра Давыдовна, которая была в плавнях с Рябоконем, и которую выводил в хутор Тит Ефимович Загубывбатько, вернулась домой взволнованная и рассказала детям своим Нюре и Феде о том, что только что видела на базаре Василия Федоровича Рябоконя: «Вин стояв и дэвывся на мэнэ, а я на його. А пидийты ни вин до мэнэ, ни я до його нэ пусмилы». И сколько ей не говорили о том, что это мог быть кто-то похожий на него, она стояла на своем, будучи абсолютно уверенной, что это был он…
Дочь Александры Давыдовны Анна Михайловна Стеблина рассказала мне о том, как она еще в 1928 году невольно подслушала разговор мамы с отчимом Парфентием Павловичем Стрелец: «Я учила уроки при лампе. Федя спал на печке. Мама и Парфентий Павлович легли за ширмой спать. Я долго занималась и вот слышу, как мама спрашивает: «А чи жэвый Васыль Хвэдоровыч Рябоконь? Вин жэ нэ вэходыв из плавнив добровольно, його ловылы». Парфентий Павлович ответил: «Его же увезли в Москву. Где-то живет, да еще и работает на должности». Мама удивилась: «Та нэвжэли?» Но он маме так и не сказал, кто ему говорил об этом. Парфентий Павлович был человеком предусмотрительным и знал, что можно говорить, а чего нельзя. Потом я слышала и от других людей, что его увезли в Москву».
Анатолий Алексеевич Матвиенко из станицы Полтавской, племянник Андрея Лазаревича Гирько, воспитывавшийся в его семье, рассказал мне, что в молодости он учился в культпросветучилище с Эриком Павловичем Шкуратовым и тот уверял его, что в Приморско-Ахтарске он видел могилу Василия Федоровича Рябоконя.
Некоторые жители хутора Лебеди и сегодня утверждают, что они знают, где похоронен Василий Федорович, но где именно, не говорят, скрывают.
Как-то я поехал на хутор Протичка, чтобы встретиться с Захаром Ивановичем Беспалько, 1916 года рождения. Родом он был с хутора Лебеди, а отец его Иван Семенович возглавлял отряд самообороны и, говорят, был первым на уничтожение в списке Рябоконя, хотя вряд ли такие списки у Рябоконя были. Дед его Семен Алексеевич, 1858 года рождения, тоже состоял в этом отряде. Был у него хороший карабин, но хлопцы выдурили его у деда, дав ему взамен французскую винтовку. И вот однажды дед охранял сельский совет, когда ночью подъехали какие-то люди. Он крикнул: «Стой, кто идет?» Ему ответили: «Рябоконь!» Поднялся переполох, стрельба. Дед залег за забором с винтовкой. На него едет Рябоконь, проезжает рядом, а он не может выстрелить, то ли винтовку заело, то ли еще что. Потом он говорил, что в него, Рябоконя, винтовка не стреляет…
Когда 10 апреля 1924 года на хутор Лебеди прибыл землемер Иванов, встречаться должны были в хате Беспалько. Иван Семенович сказал жене, чтобы приготовила чего-нибудь, так как вечером будет заседание. Но потом решили все же встретиться в хате Погорелова…
Захару Ивановичу Беспалько не было никакого резона что-то придумывать и приукрашивать, так как отец и дед его боролись с Рябоконем. В 1950 году он был председателем колхоза на хуторе Протичка. Однажды его вызвал начальник районного НКВД, он и фамилию его запомнил — Виноградов — и спросил о том, помнит ли он Рябоконя.
- Ну как не помнить,— ответил Захар Иванович.
- Так вот,— сказал Виноградов,— он отсидел свои двадцать пять лет и отпущен. Мы против него ничего не имеем, но если появится у вас, информируйте.
Это немало удивило Захара Ивановича. Но Рябоконь в его хуторе не появлялся и докладывать не пришлось. Говорили, что он уехал к своей сестре в Лабинск.
Федор Михайлович Загубывбатько, племянник Тита Ефимовича рассказывал мне, что был у него хороший товарищ Иван Стежко, инструктор райкома партии, который однажды в доверительной обстановке встречался с бывшим сотрудником НКВД и тот его спросил:
- А вы знаете о Рябоконе? Он ведь жив!
- Да какой там жив…
- Нет, я вас уверяю, что жив. Я работал в НКВД и знаю, что его направляли на учебу в Москву…
Может быть, была и такая нечаянная встреча на базаре, куда Василий Федорович любил заходить и мог зайти скорее по привычке, чем по надобности. Он рассматривал какой-то скобяной и шорный товар, когда кто-то прерывисто задышал ему в самое ухо:
- Василий Федорович, это вы?
И он, не поворачиваясь и не дрогнув ни единым мускулом, все так же рассматривая товар, тихо ответил:
- Нет, браток, обознался, Василий Федорович остался там, в двадцать четвертом годе, в плавнях. Может, и до сих пор там блукает. А тут его нет, нэма, за ненадобностью…
И потом коротко взглянул, пытаясь угадать, кто с ним говорит. Но этого небритого станичника в потертой фуфайке и кособокой шапке не припомнил. Может быть, просто не узнал, ведь люди быстро изменились в те смутные годы.
А удивленный казачок долго смотрел ему вослед, может быть, пытаясь распознать знакомую походку. Но кому об этом расскажешь. Да и поверит ли кто этому…

Было еще одно смутное обстоятельство, может быть, главное, говорящее в пользу того, что Василий Федорович остался жив. Ходили слухи о том, что ему было доверено на охрану золото Кубани, так называемое золото Рады, которого до сих пор так и не нашли. Где оно находится, знали совсем немногие, в том числе якобы и Василий Федорович.
Незадачливые кубанские самодеятельные публицисты, доморощенные мыслители, пытаясь выставить Рябоконя эдаким простаком, полагали, что он ищет в плавнях какие-то клады. А клады там действительно могли быть, так как в позапрошлом веке в этих лиманах орудовала разбойная шайка некоего Яблокова. Но само упоминание о каком-то кладе и золоте в связи с именем Рябоконя, тем более, что в Раде он был представителем своего полка, примечательно, так как легенды произрастают обычно из действительных, исторических фактов…
После поимки Рябоконя все сразу как-то переменилось. Внешне это ни в чем вроде бы и не сказалось, переменилось в самих людях. Уставшие от нескончаемой, им непонятной борьбы, они затаились в опустошающем души испуге, уже точно зная, что правды нет на этом свете, и ожидая теперь уже чего угодно. Что-то пошатнулось в человеческом мире окончательно.
Нам остается лишь попечалиться над трудными судьбами и красивыми душами этих людей, сгоревших в пламени вселенского пожара, так и не понявших, откуда и почему к ним пришла беда, в чем и перед кем они виноваты. Они сгорели бесследно, лишенные даже того, посмертного поминания и участия в их судьбах, на которое имеет право каждый человек, однажды просиявший в этом мире. На этой злой земле им не досталось не только памяти, но даже могил…
Не могла, не должна была затеряться такая личность, как Рябоконь, какие бы перемены и трагедии не происходили в родных пределах. И можно только сожалеть о том, что мы столь запоздало к ней обращаемся, когда уже смыты беспощадным временем многие подробности ее жизни, да что там — когда уже отошла эта беспокойная эпоха, и настала иная, не менее беспокойная. В этом возвращении Рябоконя, пусть и запоздалом, я и вижу задачу, и ни в чем не более. Это важно не столько для него самого и его сподвижников, которым уже давно не больно, сколько для нас, ныне живущих, чтобы понять наше, не менее запутанное и неопределенное время. И главное — вселить уверенность своим современникам в то, что ничего в нашей трудной жизни не бывает напрасным, ничего не проходит бесследно, что если в ней что и было драгоценного и трагического, в чем проявлялась сила человеческого духа — это не может затеряться во времени, не может пропасть бесследно, как малая порошинка, как семя, занесенное случайным ветром на худосочную почву. Как бы его не прятали и не принижали, оно все равно всплывет из прошлого и займет свое истинное место. Рано или поздно придет если не судия, то отыщется старательный хроникер или краевед-собиратель, который в меру своего разумения, сам, не вполне понимая то, что он делает, свершит эту, ему предназначенную миссию по восстановлению, отнюдь не случайно выпавшего из непрерывного и неостановимого течения жизни…
Легенды о возвращении В. Ф. Рябоконя в 1950 году и до сих пор бытуют на Кубани. Уже после Великой Отечественной войны однажды в Нижней Баканке, ко двору сына В. Ф. Рябоконя Ивана Васильевича, по улице Набережной, подошел какой-то нищий, старец с длинной седой бородой и палкой-посохом, которым он отгонял бродячих собак. Тогда, в трудные послевоенные годы нищие, бродящие по улицам хуторов и станиц, не были редкостью, и все же их опасались, не всегда привечая, так как и сами жили впроголодь.
Не знаю, о чем просил этот старец. Но Ивана Васильевича дома не оказалось, а его жена Мария, испугавшись нищего, не приветила его, отказав в милостыне. Как говорит и до сих пор предание, это был Василий Федорович Рябоконь, приходивший к своему сыну Ивану, но свидеться с которым ему так и не довелось…
Куда он ушел отсюда, палимый солнцем и снедаемый обидой, неизвестно. Возможно, подался в Приморско-Ахтарск, а, может быть, в Лабинск, к своей сестре Ольге Васильевне, а, может быть, скитался неприкаянным по родной Кубани до своего вечного упокоения. Может быть, и до сих пор скитается, как некий дух изгнания, незримый и мало кем узнаваемый…
Больше его не видел никто никогда. Во всяком случае, далее смолкают предания, оставляя его таким же не смирившимся, неузнаваемым, таинственным, загадочным и живым, разжигающим воображение и волнующим душу всякого человека, не утратившего живого восприятия этого такого неласкового мира…
http://www.noxog.ru/index2.php?option=com_content&task=view&id=42&pop=1&page=6&Itemid=86

Ближайшие предки и потомки

Деды♂ Куприян Рябоконь
ДедыРодители♂ # Фёдор Куприянов сын Рябоконь
рождение: 1860
брак: ♀ # Анна ? (Рябоконь)
смерть: 1920
♀ # Анна ? (Рябоконь)
рождение: 1860
брак: ♂ # Фёдор Куприянов сын Рябоконь
смерть: 1920
Родители == 3 ==♂ # Иосиф Фёдорович Рябоконь
рождение: 1897
♀ Надежда Фёдоровна Рябоконь
рождение: 1895
♀ Пелагея Фёдоровна Рябоконь
рождение: 1900
♀ Хатиния ? (Рябоконь)
рождение: 1891
брак: ♂ # Василий Фёдорович Рябоконь
♀ # Фаина Давыдовна Фабрая (Рябоконь)
брак: ♂ # Василий Фёдорович Рябоконь
♂ Василий Фёдорович Рябоконь
рождение: 1890, Новониколаевская, Таманский отдел
брак: ♀ # Фаина Давыдовна Фабрая (Рябоконь)
место жительства: 1911, Новонижнестеблиевская, Таманский отдел
смерть: оц. октябрь 1925, Екатеринослав
== 3 ==Дети♀ # Мария ? (Рябоконь)
♂ # Иван Васильевич Рябоконь
♀ # Ольга Васильевна Рябоконь
♂ # Семён Васильевич Рябоконь
♂ # Иван Игнатьевич Титаевский
брак: ♀ # Марфа Васильевна Рябоконь (Титаевская, Гончарук)
♀ # Марфа Васильевна Рябоконь (Титаевская, Гончарук)
брак: ♂ # Иван Игнатьевич Титаевский
♂ # Григорий Васильевич Рябоконь
ДетиВнуки♂ # Василий Иванович Рябоконь
♂ # Владимир Иванович Рябоконь
♀ # Валентина Ивановна Титаевская
♂ # Николай Степанович Очкас
брак: ♀ # Лидия Ивановна Титаевская (Очкас)
♀ # Лидия Ивановна Титаевская (Очкас)
брак: ♂ # Николай Степанович Очкас
Внуки
ОчкасыРябокониТитаевскиеФабрые